Григорий Римини

2023 Автор: Noah Black | [email protected]. Последнее изменение: 2023-05-24 11:17

Входная навигация

Содержание входа
Библиография
Академические инструменты
Friends PDF Preview
Информация об авторе и цитировании
Вернуться к началу

Впервые опубликовано в понедельник, 24 сентября 2001 г.; существенная редакция вт 8 сентября 2015 г.

Григорий Римини, возможно, был последним великим схоластическим богословом средневековья. Он был первым мыслителем, который в значительной степени включил в себя развитие как пост-окхемской традиции в Оксфорде, так и постурьорианской традиции в Париже, и его первоначальный синтез оказал долгосрочное влияние на европейскую мысль.

1. Жизнь и работа
2. Положение в истории философии
3. Предвидение и непредвиденные обстоятельства
4. Предопределение
5. Познание
6. Экономическая мысль
7. Заключение
Библиография
Академические инструменты
Другие интернет-ресурсы
Связанные Записи

1. Жизнь и работа

Биографическая информация о большей части жизни Григория Римини (он же де Аримино, Ариминенсис, «Мучитель младенцев», «Люцерна Спленденс» и «Доктор острый» или «Аутентик») получена из письма папы Климента VI от 12 января 1345 года: с просьбой о продвижении Григория на степень магистра богословия в Парижском университете:

Григорий Римини из Ордена братьев-отшельников Святого Августина, парижский бакалавр богословия, учился в течение двадцати двух лет, а именно шесть лет подряд в Париже, а затем, возвращаясь на родную землю, он занимал главный стул в Болонье, Падуе и Перудже, и вот уже четыре года, как он вернулся в Париж, чтобы читать лекции по предложениям, лекции, которые он там похвально закончил (Delucca 2003, 50).

Согласно этому письму, Григорий сначала изучал богословие в Париже с 1322 или 1323 до 1328 или 1329 года. Работая задом наперед, мы можем оценить, что Григорий родился в Римини около 1300 года, присоединился к ордену отшельника отшельника Святого Августина (OESA) и получил базовое образование до отъезда в Париж. Там он познакомился с последними событиями в философском богословии, особенно с идеями францисканца Петра Ауриола, который умер в начале 1322 года. Предполагая, что последовательность в папском письме строго хронологическая, Грегори затем преподавал богословие в различных августинских студиях в Италии. сначала в Болонье, где он был засвидетельствован в качестве лектора в документах конца 1332, 1333 и начала 1337 года. Возможно, он был переведен в Падую на собрании генерального штаба августинцев в Сиене в 1338 году, а затем его перевели в Перуджу. Почти наверняка, когда он был в Италии, Грегори познакомился с работами оксфордских ученых 1320-х и 1330-х годов, в первую очередь Уильяма Оккама, Адама Водема, Ричарда Фицралфа и Уолтера Чаттона. В письме папы Климента говорится, что Григорий вернулся в Париж в конце 1340 или в 1341 году, чтобы читать лекции по приговорам, но, возможно, «четыре года» относятся к дате генерального главы его ордена в Монпелье, 1341 году, что могло послужить поводом когда Грегори было поручено вернуться в Париж. Преобладающее мнение состоит в том, что Григорий отправился в Париж в 1342 году для подготовки к своим лекциям о предложениях, которые были прочитаны в 1343–44 годах, но, учитывая, что наши записи этих лекций были пересмотрены, существует определенная степень неопределенности, С помощью письма Папы,Грегори, вероятно, стал магистром богословия в 1345 году, проведя, по крайней мере, один quodlibetal диспут в Париже, но он продолжал пересматривать свой письменный комментарий к предложениям до 1346, удаляя некоторые отрывки, которые ранее считались более поздними дополнениями. В конце 1346 года мастер Грегори находился в Римини, и в следующем году мы снова находим его преподавателем в Падуе, где он оставался до 1351 года, когда Генеральная глава в Базеле отправила его преподавать на недавно созданную студию в Римини. Он оставался там, по крайней мере, до конца 1356 года, но 20 мая 1357 года в Главном управлении в Монпелье он был избран предшественником августинцев, сменив покойного Томаса Страсбургского. Григорий умер в Вене к концу 1358 года (см. Главу В. Марколино в Обермане 1981, 127–94; Ламбертини и др. 2002; Delucca 2003).проводил по крайней мере один quodlibetal диспут в Париже, но он продолжал пересматривать свой письменный комментарий к предложениям до 1346, удаляя некоторые отрывки, которые ранее считались более поздними дополнениями. В конце 1346 года мастер Грегори находился в Римини, и в следующем году мы снова находим его преподавателем в Падуе, где он оставался до 1351 года, когда Генеральная глава в Базеле отправила его преподавать на недавно созданную студию в Римини. Он оставался там, по крайней мере, до конца 1356 года, но 20 мая 1357 года в Главном управлении в Монпелье он был избран предшественником августинцев, сменив покойного Томаса Страсбургского. Григорий умер в Вене к концу 1358 года (см. Главу В. Марколино в Обермане 1981, 127–94; Ламбертини и др. 2002; Delucca 2003).проводил по крайней мере один quodlibetal диспут в Париже, но он продолжал пересматривать свой письменный комментарий к предложениям до 1346, удаляя некоторые отрывки, которые ранее считались более поздними дополнениями. В конце 1346 года мастер Грегори находился в Римини, и в следующем году мы снова находим его преподавателем в Падуе, где он оставался до 1351 года, когда Генеральная глава в Базеле отправила его преподавать на недавно созданную студию в Римини. Он оставался там, по крайней мере, до конца 1356 года, но 20 мая 1357 года в Главном управлении в Монпелье он был избран предшественником августинцев, сменив покойного Томаса Страсбургского. Григорий умер в Вене к концу 1358 года (см. Главу В. Марколино в Обермане 1981, 127–94; Ламбертини и др. 2002; Delucca 2003).но он продолжал пересматривать свой письменный комментарий к предложениям до 1346 года, удаляя некоторые отрывки, которые ранее считались более поздними дополнениями. В конце 1346 года мастер Грегори находился в Римини, и в следующем году мы снова находим его преподавателем в Падуе, где он оставался до 1351 года, когда Генеральная глава в Базеле отправила его преподавать на недавно созданную студию в Римини. Он оставался там, по крайней мере, до конца 1356 года, но 20 мая 1357 года в Главном управлении в Монпелье он был избран предшествующим генералом августинцев, сменив покойного Томаса Страсбургского. Григорий умер в Вене к концу 1358 года (см. Главу В. Марколино в Обермане 1981, 127–94; Ламбертини и др. 2002; Delucca 2003).но он продолжал пересматривать свой письменный комментарий к предложениям до 1346 года, удаляя некоторые отрывки, которые ранее считались более поздними дополнениями. В конце 1346 года мастер Грегори находился в Римини, и в следующем году мы снова находим его преподавателем в Падуе, где он оставался до 1351 года, когда Генеральная глава в Базеле отправила его преподавать на недавно созданную студию в Римини. Он оставался там, по крайней мере, до конца 1356 года, но 20 мая 1357 года в Главном управлении в Монпелье он был избран предшествующим генералом августинцев, сменив покойного Томаса Страсбургского. Григорий умер в Вене к концу 1358 года (см. Главу В. Марколино в Обермане 1981, 127–94; Ламбертини и др. 2002; Delucca 2003). В конце 1346 года мастер Грегори находился в Римини, и в следующем году мы снова находим его преподавателем в Падуе, где он оставался до 1351 года, когда Генеральная глава в Базеле отправила его преподавать на недавно созданную студию в Римини. Он оставался там, по крайней мере, до конца 1356 года, но 20 мая 1357 года в Главном управлении в Монпелье он был избран предшествующим генералом августинцев, сменив покойного Томаса Страсбургского. Григорий умер в Вене к концу 1358 года (см. Главу В. Марколино в Обермане 1981, 127–94; Ламбертини и др. 2002; Delucca 2003). В конце 1346 года мастер Грегори находился в Римини, и в следующем году мы снова находим его преподавателем в Падуе, где он оставался до 1351 года, когда Генеральная глава в Базеле отправила его преподавать на недавно созданную студию в Римини. Он оставался там, по крайней мере, до конца 1356 года, но 20 мая 1357 года в Главном управлении в Монпелье он был избран предшествующим генералом августинцев, сменив покойного Томаса Страсбургского. Григорий умер в Вене к концу 1358 года (см. Главу В. Марколино в Обермане 1981, 127–94; Ламбертини и др. 2002; Delucca 2003).он был избран предшественником августинцев, сменив покойного Томаса Страсбургского. Григорий умер в Вене к концу 1358 года (см. Главу В. Марколино в Обермане 1981, 127–94; Ламбертини и др. 2002; Delucca 2003).он был избран предшественником августинцев, сменив покойного Томаса Страсбургского. Григорий умер в Вене к концу 1358 года (см. Главу В. Марколино в Обермане 1981, 127–94; Ламбертини и др. 2002; Delucca 2003).

Самым важным письмом Григория является его комментарий к первым двум книгам предложений. Книга I сохранилась примерно в двадцати полных рукописях, а для книги II - около дюжины. Работа была напечатана несколько раз с 1482 по 1532 год, перепечатана в 1955 году и, наконец, получила современное критическое издание в шести томах в 1979–84 (Римини 1979–84; Бермон 2002). Части были или переводятся на французский, немецкий и английский языки. В дополнение к комментариям к Священным Писаниям, Грегори также отвечал за небольшие работы, в том числе за произведение, обычно известное как De usura, напечатанное в 1508 году и затем в 1622 году (см. Ниже, раздел 6). В его трактате «Интенсивность и прощение форм», De intesione et remissione formarum corporalium, написано «Circa secundum partem huius дифференцировать» и поэтому онпросто отрывок из комментария к предложениям, книга I, различие 17, часть 2. Наконец, из его краткого срока, предшествующего генералу его приказа, у нас есть его переписка, которая была опубликована (Римини, 1976).

2. Положение в истории философии

Хотя Григорий Римини получил значительное внимание со стороны историков средневековой мысли, понимание его позиции в истории философии было затруднено рядом проблем, которые преследовали историографию схоластики XIV века. Он процветал в то время, которое историки считали декадентским, фидеистическим и радикально скептическим, в отличие от периода, в котором, например, работал Фома Аквинский (ум. 1274); эта историческая точка зрения уже затруднила объективную оценку Римини. Историки также назвали Григория «номиналистом», термин, настолько широкий и расплывчатый, когда его применяли к мыслителям четырнадцатого века, что, когда он использовался без квалификации, он имел тенденцию вводить в заблуждение и скрывать различия между ними, как, например, между Оккамом и Григорием., Наконец, в отличие от Аквинского,Генрих Гентский и Джон Дунс Скот, Грегори был активен в относительно недостаточно изученном периоде, так что поместить Грегори в его контекст сложно, а утверждения об оригинальности Грегори сомнительны. История Парижского университета Григория за четверть века до его лекций «Приговоры», в отличие от Оксфорда в те же годы, особенно неясна. Более того, немногие ученые понимают, что с 1330-х годов до начала Великого раскола в 1378 году, когда десятилетия, когда традиционные лидеры европейской мысли, францисканцы и доминиканцы были в упадке, Григорий был ведущим светом в эпоху, когда его собственные Орден августинцев доминировал с такими высокими фигурами, как Томас из Страсбурга, Альфонс Варгас из Толедо, Гуголино из Орвието и ряд других важных авторов. Только тщательные диахронические исследования конкретных философских проблем могут дать точную картину роли Григория в истории философии, и до сих пор таких исследований не проводилось. Однако есть некоторые из них, и эпистемология, предвидение и предопределение являются примерами тем, о которых мы немного знаем (см. Ниже).

В общем, что было изучено до сих пор, так это то, что Грегори был действительно первым, кто представил в Парижский университет захватывающие идеи, разработанные в английских школах между Уильямом Окхамом (ок. 1319) и Томасом Брадвардином (ок. 1344). Начиная с Григория имена Адама Водема, Ричарда Фицралфа, Уолтера Чаттона, Уильяма Хейтсбери, Томаса Бакингема, Ричарда Килвингтона, Роберта Галифакса и других стали общеизвестными среди парижских ученых. Грегори также находился под сильным влиянием недавних мыслителей в своем университете, как негативно, так и позитивно. Влияние Питера Ауриола уже давно признано большим, но недавние исследования показали, что другие фигуры, такие как Фрэнсис Маркия, Томас Страсбургский, Джерард Одонис и Майкл Массаский, оказали влияние на Грегори. Вопрос о ГригорииОтношения с его парижскими предшественниками требуют более подробного изучения.

Более ясно значение Григория в позднем средневековье и Реформации, даже если значительная часть этого периода получила относительно мало внимания. Влияние Григория очевидно, потому что многие схоласты после 1350 года скопировали большие отрывки из его работ, включая таких выдающихся деятелей, как цистерцианец Джеймс из Элтвилля, Пьер д'Айли и Генри Лангенштейн. Другие важные мыслители, такие как Гуголино из Орвието OESA, цистерцианец Пьер Сеффонс, Марсилий Ингинский и Петр из Кандии OFM (папа Александр V) хорошо знали идеи Григория и часто цитировали их. Мало кто из философов в конце четырнадцатого века мог быть затронут его идеями, и для многих он был их главным вдохновителем. Влияние Грегори как внутри, так и вне Августинского Ордена продолжалось в пятнадцатом веке. Общий комментарий к предложениям (так называемые коммуны Quaestiones) Венского университета в первой половине столетия во многом прямо или косвенно основывался на мысли Грегори, часто дублируя его слова. В знаменитой ссоре из-за будущих контингентов в Университете Лувена (1465–1474) несколько участников цитировали позицию Грегори или даже приняли ее без указания авторства. Конечно, тот факт, что распространялись только книги I и II комментария Григория, означает, что прямое влияние Григория можно найти в темах, обсуждаемых в этих книгах, а не в вопросах, охватываемых книгами III и IV, таких как Непорочное зачатие и Евхаристия, которые имели свои собственные философские подвопросы.

Возможно, самым центральным элементом мышления и влияния Григория Римини является его приверженность Августину и характер этой приверженности. Во-первых, Григорий просто читал Августина более тщательно и тщательно, чем большинство предыдущих мыслителей, и поэтому, например, Григорий смог напасть на Питера Ауриола за его ошибочные цитаты и цитаты из Августина. Интерес Григория к работам Августина считается центральным в развитии «историко-критического» метода в философском богословии, особенно в Ордене Августина, который частично предвещает современные научные методы. В связи с этим историко-критическим методом Григорий был частью общей попытки установить достоверные тексты Августина и отделить подлинные произведения от псевдоавгустинского корпуса. Цитаты из Августина, кроме того,были процитированы с большой точностью и детальностью в работах Грегори, и поэтому его комментарий к «Приговорам», который не был плагиат для его собственных идей, часто использовался в качестве источника цитат Августина (Trapp 1956).

Не удивительно, что идеи Григория часто являются августинцами. Доктринальный августинианство Грегори под влиянием францисканской и оксонской традиций, а не доминиканской (и парижской) разновидности римских Джилесов, вскоре доминировало в философии и теологии августинских отшельников. Таким образом, к началу 16-го века школы мысли Aegidistae и Gregoriistae существовали, и признанный через Gregorii присутствовал во многих университетах, таких как Виттенберг, университет поддерживающего Григория Августина Отшельника Мартина Лютера (McGrath 1987). Тот факт, что крайние августовские взгляды Григория на предопределение стали фактически официальной доктриной в Венском университете, и каждая книга его комментария к предложениям была напечатана шесть раз в период между 1482 и 1532 годами, еще более помогает объяснить, почему некоторые из Григория 'Идеи часто напоминают идеи Лютера и Жана Кальвина. Мысль Грегори имела жизнь после реформации, возможно, повлияла на Франсиско Суарес, но, безусловно, оказала влияние на дискуссии семнадцатого века по таким темам, как предопределение.

Список философских позиций Григория, возможно, не составит труда, и не будет трудно описать его отношение к Оккаму на различные темы (например, Smith 1999). В естественной философии, например, согласно соглашению с Окхемом, Грегори был номиналистом и использовал бритву «Оккама», отрицая, что внезапное изменение, движение и время являются независимыми объектами (Brown, 1998b). Грегори также утверждает, что мир мог быть вечным и что возможна бесконечная бесконечность (Maier 1949). Но в этих случаях хотелось бы лучше узнать позиции непосредственных предшественников Григория, особенно парижан, таких как Франциск Маркиский, чтобы определить возможные источники и степень оригинальности идей Григория. (Например, в вечности мира взгляд Григория был не очень странным в его дни.) В противном случае,Список идей Грегори - это просто список. Следовательно, здесь основное внимание будет уделено нескольким вопросам, по которым теории Григория и его предшественников были достаточно глубоко исследованы.

3. Предвидение и непредвиденные обстоятельства

Во многих отношениях Григорий был философским богословом, потому что он начал с предположений из Писания как предпосылки для своих аргументов и продолжил дедуктивно. В своем дедуктивном богословии Грегори посвятил много времени и пространства определению своих терминов и исчерпывающему изучению последствий возможных решений, практики, которая делает комментарии к его предложениям радостью для чтения и философской классикой. В различиях 38–41 книги I Григорий рассматривал общую проблему божественного предвидения и будущих контингентов, а также особую дилемму предопределения и свободной воли. Позиции Григория по этим вопросам уже были предметом изучения в течение многих десятилетий, и в последнее время историки попытались поместить Григория в его непосредственный парижский и оксоновский контекст. Более того, прозвище Григория «Мучитель младенцев,Отчасти это связано с его позицией о предопределении. Поэтому обсуждение мысли Григория по этим вопросам дает удобное введение как в его ноетику, так и в его положение в истории.

Обращение Григория к божественному предузнанию и будущим контингентам направлено в первую очередь на Питера Ауриола, а вторую - на оксфордских богословов (Vignaux 1934, гл. 4; Hoenen 1993, 196–214; Schabel 2000, 264–274; Fiorentino 2004; Ciammetti 2011). Чтобы сохранить случайность событий, проистекающих из свободной воли человека, Ауриол утверждал, что утверждения о будущих контингентах не являются ни истинными, ни ложными, а скорее нейтральными, и поэтому Бог не знает, что Антихрист будет существовать, поскольку «Антихрист будет существовать» не является ни правдой, ни ложью. Хотя, как и Оккам и Римини позже, Ауриол утверждал, что то, как Бог знает будущее, непостижимо для нас, он дал изощренное объяснение и защиту знания Бога о нашем будущем. Грегори, однако, решил сосредоточиться на вышеупомянутых элементах в позиции Ауриола. Грегори признал, что теория будущих предположений Ауриола опирается на позицию Аристотеля в главе 9 «Об интерпретации». Интересно, что хотя Григорий отрицал истинность самой позиции, он, тем не менее, считал, что на самом деле это была позиция Аристотеля. На самом деле он отверг любую попытку интерпретировать Аристотеля по-другому, как пытались сделать многие средневековые и современные философы:

[Это], по-видимому, дружеское оправдание, но на самом деле это скорее обвинение, потому что тот факт, что нелепости вытекают [с этой позиции], не убеждает нас в том, что [Аристотель] так не думал, но убеждает нас, что он не должен полагать, что … Более того, некоторые современные богословы [то есть Ауриол], великие учителя, говорили, что заключение [отрицание определенной истины в суждениях, обусловленных будущим], было не только намерением философа, но и то, что оно очень верно и даже продемонстрировано … (Римини, 1979, 243).

Так что для Грегори Ауриол был прав, что Аристотель отрицал принцип бивалентности применительно к предложениям о будущих контингентах.

Ауриол установил два основных правила для таких суждений: (1) если суждение о будущем, скажем, «Сократ побежит», верно, оно истинно и неизбежно, поскольку невозможно найти момент, когда он будет ложным. (2) Значение такого предложения неизбежно и обязательно будет реализовано. Основанием для утверждения Ауриола является его модальная теория: неизменность и необходимость - это одно и то же. Если что-то является неизменным, оно не может отличаться от того, чем оно является, и поэтому оно обязательно так и есть.

Грегори ответил строгой и длительной защитой бивалентности и альтернативной модальной теории. Его защита Бивалентности включает в себя подробный набор правил для предложений. Примечательно, что этот раздел текста Григория, около семи страниц, происходит от опровержения Фрэнсисом Маркии позиции Ауриола, опровержения, принятого и расширенного собственным августинским предшественником Григория в Париже Майклом Массачусетским. Короче говоря, Грегори утверждал, что принцип бивалентности применяется повсеместно, и Аристотель был неправ, чтобы сделать исключение в случае будущих обстоятельств. Хотя это было его основное несогласие с Ауриолом, Грегори был настолько осторожным философом, что, прежде чем опровергать Ариоля по этому вопросу, он исправил своего предшественника-францисканца по деталям и тем самым уточнил собственную теорию Ауриоля.

Ауриол делал больший акцент на божественной простоте и необходимости, чем на божественной свободе и случайности, когда боролся с одной из фундаментальных проблем христианской философской теологии: с учетом абсолютно простого и необходимого Бога, каков источник непредвиденных обстоятельств? Собственное объяснение Ауриола заключается в связи Бога с событиями во времени, но это объяснение не интересовало Римини, который был убежден библейским пророчеством, что Бог действительно знает будущее, и убежден логикой, что Принцип Бивалентности универсален. Таким образом, проблема возникает, если Бог знает, что Сократ побежит, и утверждение «Сократ побежит» верно, не обязательно ли Сократ побежит обязательно?

Ответ Римини - это версия coeleio communis, позиция которой коренится в Scotus и парижской традиции, но которую Оккам и более поздние оксфордские ученые усовершенствовали, сосредоточившись на предложениях. (Возможно, что Окхам был под влиянием Ауриола в его концентрации на будущих предположениях, как некоторые считали, но нет ничего конкретного, чтобы указать, что Окхем знал об обращении с Ауриолом, и после Скотуса для богословов было естественно сосредоточить свое внимание на в любом случае это правда о будущих условных предложениях). coeleio communis полагается на Божью свободу спасать непредвиденные обстоятельства в мире: все, кроме Бога, в конечном счете, зависит от обстоятельств, потому что Бог желает и действует свободно и условно при создании, и поэтому это логически возможно для вещи в мире не были или не были другими. В то же время общая позиция подтверждает неизменность Бога и определенное знание таких вещей. Результат состоит в том, что истинные предположения о будущих контингентах всегда были верны и неизменно верны, даже определенно верны, но они лишь случайны и не обязательно являются таковыми. Таким образом, Грегори отрицает уравнение необходимости и неизменности Ауриола.

Позиция Грегори опирается на интересные использования общих логических приемов и различий, разработанных в Париже и Оксфорде в течение предыдущего столетия, таких как различие между сложным и разделенным смыслами суждений, а также между условной и абсолютной необходимостью. Цель этих различий состояла в том, чтобы предложить способ объяснить случайность событий, но при этом они приняли окончательное обстоятельство всего, кроме Бога. Однако, как утверждают некоторые историки, отнюдь не подтверждение «радикальной случайности» мира, для большинства богословов это был единственный способ спасти хотя бы некоторую случайность от угрозы абсолютного логического и божественного детерминизма. На самом деле, Грегори и другие признали, что, предполагая, что Бог знает о будущем, будущее было необходимо предположить,хотя не совсем, потому что логически возможно, что неизменный Бог знает иначе. Питер Ауриоль, а затем Питер де Риво, Пьетро Помпонацци и Мартин Лютер сочли бы эти усилия слабыми и обманутыми. Три Питера прибегли к альтернативным теориям, которые другие считали одинаково слабыми и обманутыми, тогда как Лютер просто согласился с выводом о том, что все попытки сохранить значимые обстоятельства, управляемые свободной волей человека, обречены на провал.тогда как Лютер просто согласился с выводом о том, что все попытки сохранить значимые обстоятельства, управляемые свободной волей человека, обречены на провал.тогда как Лютер просто согласился с выводом о том, что все попытки сохранить значимые обстоятельства, управляемые свободной волей человека, обречены на провал.

Что опять-таки интересно в обращении Григория, так это не его оригинальность, а ясность и точность, с которой он представил общую позицию. Он даже указал на проблемы в обсуждениях тех, с кем он в целом согласен, таких как Окхем. Правда, почти все, что сказал Римини, можно найти в Марчии, Массе, Окхеме, Ландульфе Караччоло, Адаме Водеме и других, но не в такой организованной манере.

Последний элемент позиции Грегори по модальным вопросам, который заслуживает нашего внимания, - это случайность или необходимость прошлого. Voicesio Communis утверждал, что прошлое каким-то образом необходимо в сильном смысле, хотя оно не является абсолютно необходимым. Кажется, что Григорий не зашел так далеко, чтобы сказать, что прошлое необходимо (помимо обычной необходимости, за исключением предположения), но он проводит какое-то модальное различие между прошлым и будущим. Таким образом, мы можем сказать, что Грегори не думал, что Бог может изменить прошлое, хотя по этому вопросу были некоторые разногласия (Courtenay 1972–73; Schabel 2000, 271–2). Достаточно сказать, что пришло время для долгой и тщательной обработки модального статуса прошлого в средневековой мысли, чтобы определить, может ли любой мыслитель когда-либо действительно думать, что прошлое может быть изменено. Вероятный ответ отрицательный.

4. Предопределение

Предопределение было традиционным предметом различий 40–41 комментариев к книге I Приговоров. Это было более чисто «богословское» подмножество более «философской» темы предвидения и будущих контингентов, рассматриваемых в различиях 38–39. Как и в случае с предузнанием, Григорий медленно и осторожно продвигался вперед, определяя свои условия и обрисовывая возможные позиции. Августинианская склонность Григория более четко прослеживается в предопределении, чем в предузнании. В этом контексте Григорий цитировал слова Августина не менее 43 раз и цитировал его еще чаще. Частые цитаты из Священных Писаний, тщательно подобранные, обеспечивают окончательную основу для его теории. Из Послания к Римлянам 9.13, где Павел комментирует Малахию 1.2: «Иакова я любил, а Исава я ненавидел», Григорий занял свою позицию, что из вечностиБог активно решает проклясть одних и спасти других - теория под названием «Двойное предопределение» или «Двойные особые выборы» (Vignaux 1934, ch. 4; Schüler 1934; Halverson 1998, 143–157; Schabel 2002).

Основная проблема заключается в том, какова причинная связь между желанием и действием людей и их спасением или проклятием и предопределением или оскорблением: участвуют ли люди в своем собственном спасении и проклятии или вносят ли в них свой вклад, или Божья воля является единственной причиной? Традиционно ответом было то, что люди являются причиной их заслуженного проклятия, но это спасение зависело исключительно от воли Бога. Хотя было несколько различных толкований этой традиционной позиции, Питер Ауриол, похоже, был первым важным университетским ученым, предложившим реальную альтернативу. Ауриол уже стремился отдалить Бога от повседневных деталей существования мира, чтобы сохранить божественную необходимость и случайность вещей. Ауриол теперь применил свою общую теорию к конкретному вопросу сотериологии и утверждал, что Бог устанавливает общие правила, по которым определенные группы людей будут прокляты, а другие группы сохранены, без активного выбора спасения или проклятия конкретных людей. Это поддерживало божественную неизменность, но имело дополнительный бонус - обеспечение симметрии для обличения и предопределения: определяющим фактором является наличие или отсутствие препятствия для благодати (obex gratiae). Для Ауриола, хотя чье-то препятствие к благодати действительно является положительной причиной порицания, отсутствие такого препятствия, однако, является просто отрицательной или частной причиной предопределения. Таким образом, Ауриол думал, что он может избежать обвинений в пелагианстве, просто отрицая положительную причину предопределения в избранных. Окем, кажется, принял основные элементы позиции Ауриола,В то время как Уолтер Чаттон в Оксфорде и Джерард Одонис и Томас из Страсбурга в Париже пошли дальше и выдвинули положительную причину предопределения в избранных, что, похоже, приближается к осужденной пелагианской доктрине.

Грегори отреагировал на это обвинением в том, что и теория частной причины, и понятие положительной причины предопределения у предопределенных являются пелагианцами. Вместо этого Григорий вернулся к традиционному взгляду, касающемуся предопределения: он исходит только из милосердной воли Бога. Однако критика Ауриолом асимметрии традиционной позиции заставила Григория утверждать, что предопределенный не играет никакой причинно-следственной роли в их спасении, но также и не предатель не способствует их проклятию. Короче говоря, нет никакой причины ни для спасения одного человека, ни для проклятия другого человека, кроме непостижимой воли Бога: мы не знаем, почему одни спасены, а другие прокляты. В конце концов, полагал Григорий, это была теория Павла и Августина.

Здесь нужно восхищаться последовательностью Грегори, которая отражает его оппонента Питера Ауриола. В случае божественного предвидения, Ориоль предоставил альтернативу традиционной позиции, потому что он утверждал, что общая защита от непредвиденных обстоятельств не удалась. Теория Ауриола позволила ему сохранить причинную роль человека в покушении, возможно, за счет вовлечения людей в предопределение и, следовательно, приближения к пелагианству. Были проблемы с позицией Ауриола, но она была последовательной. Григорий, с другой стороны, согласился с общей позицией о божественном предузнании, но когда это действительно имело значение, в сотериологии Григорий занял эту общую позицию к тому, что он (и Ауриол) считал своим логическим завершением. Поскольку Божье свободное творение и действие на самом деле является единственным источником непредвиденных обстоятельств в мире, тогда Бог »Свобода воли - единственная реальная причина спасения и проклятия. Спасение и проклятие зависят от всего остального, но зависят не от свободной воли человека, а только от воли Бога. Нет сомнений в том, что Григорий, все остальные, кто занимал работу над сето эссе, также должны были придерживаться Двойного Предопределения или Двойных Частных Выборов. Действительно, по крайней мере, один из непосредственных предшественников Грегори, Кармелит Гай Террена, похоже, согласился (Schabel 2015). Лютер и Кальвин согласились с Грегори, но они не видели причин для логических приемов opinio communis, которые для них, как и для Ауриола, не могли спасти случайность человеческой воли.все остальные, кто занимал пост coemo communis, должны были также провести двойное предопределение или двойные особые выборы. Действительно, по крайней мере, один из непосредственных предшественников Грегори, Кармелит Гай Террена, похоже, согласился (Schabel 2015). Лютер и Кальвин согласились с Грегори, но они не видели причин для логических приемов opinio communis, которые для них, как и для Ауриола, не могли спасти случайность человеческой воли.все остальные, кто занимал пост coemo communis, должны были также провести двойное предопределение или двойные особые выборы. Действительно, по крайней мере, один из непосредственных предшественников Грегори, Кармелит Гай Террена, похоже, согласился (Schabel 2015). Лютер и Кальвин согласились с Грегори, но они не видели причин для логических приемов opinio communis, которые для них, как и для Ауриола, не могли спасти случайность человеческой воли.что для них, как для Ауриола, не могло спасти случайность человека, желающего.что для них, как для Ауриола, не могло спасти случайность человека, желающего.

5. Познание

Эпистемология является еще одним предметом, в котором мысли Грегори уделяется большое внимание (например, Elie 1937; Dal Pra 1956; Gál 1977; Eckermann 1978; глава V. Wendland в Oberman 1981, 242–300; Tachau 1988, 358–71). Как и в естественной философии, Григорий придерживается нереалистичной позиции, согласно которой универсалии формируются душой и только после того, как разум имеет предшествующие представления об отдельных вещах. Таким образом, сенсорный опыт играет важную роль в интеллектуальном познании. Для простого познания Григорий принимает общую терминологию дихотомии между интуитивным и абстрактным познанием, хотя различие между ними основано на объектах, а не на способах познания. По мнению Григория, интуитивное познание заканчивается сразу же на дополнительном объекте, но абстракция заканчивается на видах объекта в душе. Вдохновленный некоторыми преемниками Оккама, Грегори выступает против утверждения Преподобного Наставника о том, что с помощью интуитивного познания можно определить, существует ли вещь.

Однако, соглашаясь с Ауриолом против большинства современников, Грегори также считает, что можно интуитивно познать объект, которого не существует, например, когда мы видим «сломанный» карандаш в стакане воды, когда есть только непрерывный карандаш в реальности. Но Ауриол ошибается, утверждая, что это пример интуитивного познания чего-то отсутствующего, потому что для Григория познание действительно вызвано видом какого-то существующего объекта, хотя, возможно, не объектом, который разум думает, что это так. Поэтому Григорий не принимает определение Интуитивного познания Ауриолом как познание, когда душа просто думает, что объект присутствует. В любом случае дихотомия отличается для Григория, потому что он утверждает, что абстрактное познание также несколько интуитивно,поскольку вид объекта известен сразу и потому интуитивно.

В ходе долгого обсуждения Григорием проблемы предвидения и будущих контингентов он часто ссылается на понятие сложного существа. Когда дело доходит до сложного познания или научного знания, вдохновением Григория был Адам Водем, который основывался на некоторых идеях Уолтера Чаттона в разработке сложного и значимого. Окхем считал, что объектом научного познания является заключение силлогизма, и Грегори отвергает это. Альтернативой Чаттона было то, что научное знание имеет своей целью вещи вне ума. Грегори также отрицает это, потому что

если бы это было так, многие науки были бы о случайных вещах, которые могли бы отличаться от них, тогда как для строгой науки объект должен быть вечным и необходимым. Однако каждое существо, кроме Бога, является случайным и необязательным. Если бы вещи вне ума были объектами наук, то многие науки, физические и геометрические, и многие другие, были бы о вещах, отличных от Бога, и, следовательно, о случайных вещах (Римини 1979, 6; Браун 1998a, 171).

Здесь можно увидеть, как акцент Грегори на всеобъемлющей случайности творения связан с его эпистемологией.

Грегори выбирает в качестве объекта научного знания альтернативу, предложенную Адамом Водехамом. Понятие «вещи» в научном знании у Чаттона было положением дел, обозначаемым как негативным, так и позитивным утверждением. Например, «Сократ сидит» и «Сократ не сидит» означают для Чаттона то же самое: не Сократ, не сидение и не суждения, а каким-то образом все сидение Сократа. Хотя у Чаттона были свои причины для своей теории, Водехам изменил ее полезным способом, различая положительные и отрицательные положения дел. Таким образом, для Вудхэма каждое суждение имеет свой собственный общий смысл, который имеет только комплексное значение (комплексное значение), так что сидение Сократа и сидение Сократа - две разные вещи, объекты научного знания.

Грегори принял теорию Водема и приспособил ее, где это необходимо, к его собственной мысли. Сложное, значимое, когда-то считавшееся изобретением Григория, - это не само суждение (хотя оно определяет истинность или ложность суждения), ни отдельные вещи в мире, а скорее расположение вещей в мире. Например, он отличался от Уодхэма тем, что думал о «согласии» и «несогласии с» такими сложными значительными проблемами, которые давно занимали Чаттона. Затем Григорий применил это понятие к множеству других философских проблем, таких как будущие контингенты, и благодаря ему комплексное значение стало общей интеллектуальной собственностью континентальных мыслителей, а параллельные понятия встречаются во многих важных поздних интеллектуалах.

6. Экономическая мысль

Хотя его комментарий к книгам I и II предложений является, безусловно, самой крупной и важной работой Григория, историки средневековой философии недавно уделили некоторое внимание его единственному письму об экономической мысли, которое было напечатано в Реджио-Эмилии в 1508 году как "Трактат де". imprestantiis Venetorum et de usura и переиздано в самом Римини более столетия спустя, в 1622 году (Rimini 1508; Lambertini 2003, 2009; Kirshner 2015). Единственный известный свидетель рукописи находится в кодексе, содержащем различные политические и экономические трактаты: Florence, Biblioteca Nazionale Centrale, Conv. Soppr. JX 51, ff. 201R-212R. Рукопись несет в себе другую редакцию текста, но может использоваться для исправления печатных изданий и должна составлять основу для будущего критического издания. Название и явный текст в рукописи далее определяют работу как quaestio disputata о принудительных займах венецианской коммуны в соответствии с определением Григория Римини, магистра богословия и предшествующего генерала августинцев. Терминология в самом тексте подтверждает, что это произведение, а не чисто письменное произведение, происходит от устного оспаривания, хотя внутренняя структура и наличие двух переделок указывают на то, что впоследствии она была значительно переработана. Поскольку мы знаем, что административные обязанности богословов не препятствовали их участию в таких событиях, как диспуторство между киблибетами, вполне возможно, что дискуссия состоялась в то время, когда Григорий был предшествующим генералом своего ордена, как говорит начальник, т. Е. Во второй половине 1357 г. или в 1358, что сделало бы его последним словом по интеллектуальным вопросам.

Грегори фактически задали два вопроса, и он соединил их в своей решимости. Во-первых, было ли законным право кредитора получать проценты по принудительному кредиту. Различные итальянские коммуны прибегали к принудительному кредитованию своих граждан для сбора денег, выплачивая взамен ежегодную сумму, но не основную сумму. В случае Венеции принудительный кредитор получил 5%. Во втором вопросе спрашивалось, разрешено ли кому-либо другому приобретать право на ссуду у вынужденного кредитора на сумму, меньшую первоначального ссуды, и продолжать получать годовую сумму от коммуны. Например, правительство может потребовать от гражданина 100 долларов, обещая платить 5 долларов в год. Затем другой гражданин может заплатить 25 долларов первому гражданину и получить право на получение ежегодного платежа в размере 5 долларов.

Эта проблема была конкретной в четырнадцатом веке, и нескольким ученым были заданы похожие или даже идентичные вопросы, что позволяет нам определить решимость Григория в историческом контексте. Один автор дал либеральный ответ на первый вопрос, что тот факт, что кредит был вынужденным, заставил кредитора получить 5% -ную процентную ставку, в то время как тот же автор считал вторую сделку приемлемым договором купли-продажи, а не покупкой займа., Более консервативный автор, с другой стороны, рассматривал 5% как ростовщичество, если только оно не являлось спонтанным подарком от коммуны гражданину и до тех пор, пока гражданин не намеревался получить прибыль. В этом случае подарок не может быть приобретен законным путем другим лицом, естественно, что вынужденный покупатель наверняка станет ростовщиком.

Обращение Григория было выделено как исторически значимое. Процедура Грегори отражает его более ранний комментарий предложений в его тщательной структуре. Следуя вступительным аргументам, Грегори делит определение на четыре статьи: сначала он определяет свои термины, затем обсуждает греховность ростовщичества, третий отвечает на вопросы, а четвертый отвечает на вступительные аргументы. Хотя Григорий является магистром богословия, он отвечает на вопрос как философ, используя рациональные аргументы. Для Григория ростовщичество - это неправильно, просто и ясно, поскольку оно нарушает правило равенства в обменах. Можно рассматривать это как консервативный подход, но общая позиция Грегори может повлечь за собой либеральную реализацию его теории, поскольку определяющим фактором является совесть человека, его намерение: «ростовщичество - это прибыль, предназначенная для займа. Акцент Григория на роль намерения и совести здесь необычен. В данном случае Венеция может на законных основаниях выплачивать 5% только в том случае, если мотивы коммуны достойны уважения, либо потому, что она считает, что она платит за ущерб, либо возвращает доброту, хотя Грегори исключает из рубрики «ущерб» альтернативные издержки, возникающие в результате неприобретение возможной прибыли, что еще больше демонстрирует его осведомленность о деловых и банковских практиках. Поскольку Венеция платит всем вынужденным кредиторам такую регулярную ежегодную плату, Григорий, похоже, не платит ни по одной из этих причин. Тем не менее, он оставляет это на совесть.либо потому, что полагает, что платит за ущерб, либо возвращает доброту, хотя Грегори исключает из рубрики «ущерб» альтернативные издержки из-за неприобретения возможной прибыли, тем самым еще больше демонстрируя свое понимание деловой и банковской практики. Поскольку Венеция платит всем вынужденным кредиторам такую регулярную ежегодную плату, Григорий, похоже, не платит ни по одной из этих причин. Тем не менее, он оставляет это на совесть.либо потому, что полагает, что платит за ущерб, либо возвращает доброту, хотя Грегори исключает из рубрики «ущерб» альтернативные издержки из-за неприобретения возможной прибыли, тем самым еще больше демонстрируя свое понимание деловой и банковской практики. Поскольку Венеция платит всем вынужденным кредиторам такую регулярную ежегодную плату, Григорий, похоже, не платит ни по одной из этих причин. Тем не менее, он оставляет это на совесть. Грегори, похоже, не платят ни по одной из этих причин. Тем не менее, он оставляет это на совесть. Грегори, похоже, не платят ни по одной из этих причин. Тем не менее, он оставляет это на совесть.

Это относится и ко второму вопросу. Кредитор, предоставивший кредит с чистой совестью и без надежды на получение прибыли, не совершил ростовщичества, поэтому он имеет «право на коммуну», которое он может продавать законным путем. Более того, покупатель может приобрести это по закону, если он не намерен получать прибыль от этого. Но если это не так, если прибыль предназначена, грех ростовщичества совершается более серьезно, чем в первом случае, поскольку никакая сила не задействована.

Решимость Григория позволит Венеции и ее кредиторам продолжать практику принудительных займов и ежегодных платежей кредиторов без внешних ограничений со стороны Церкви. Возможно, он был практичным, учитывая сложности ситуации. Подчеркнув роль намерений и совести, он освободил инвесторов для реализации своих проектов. Но, не проводя четких линий, отделяющих законного от незаконного, он обременял их анализом своих мотивов в каждой сделке, предупреждая, что, являются ли они ростовщиками в истине, будет определено перед Богом на суде душ.

7. Заключение

Теперь, когда работы Григория доступны в надежном современном издании, он начал уделять более пристальное внимание, например, в сборнике статей в Обермане 1981 года и на конференции, проведенной в Римини в 2000 году, которая была посвящена жизни и мысли Григория (опубликовано как Грегорио да Римини. Философия в Римини в 2003 году). Следует надеяться, что дальнейшие исследования его парижских и оксфордских предшественников по различным отдельным вопросам позволят нам увидеть его инновации более четко. Недавние исследования показали, что он не всегда был таким оригинальным, как считалось раньше, но это никоим образом не умаляет его важного положения в истории философии. Более того, Григорий иногда придумывал новые решения проблем, и даже там, где он этого не делал, его лечение из-за их ясности и полноты,часто становился первичным источником для поздних мыслителей идей, которые он перенял у своих предшественников и развил.

Библиография

Основные источники

Римини, Tractatus de impresantiis Venetorum et de usura, Реджо-Эмилия: Ludovicus de Mazalis 1508; Римини 1622.
Римини, Грегори де Аримино, Оса, Registrum Generalatus 1357–1358, А. Майер (ред.), Рим: Institutum Historicum Augustinianum 1976.
Римини, Gregorii Ariminensis Lectura super primum et secundum Sententiarum, 6 томов. (= Spätmittelalter und Reformation Texte und Untersuchungen 6–11), Д. Трапп, В. Марколино, В. Эккерманн, М. Сантос-Ноя. В. Шульце, В. Саймон, В. Урбан и В. Вендланд (ред.), Берлин / Нью-Йорк: Де Грюйтер, 1979–84.

Вторичные Работы

Примечание: приведенная ниже библиография обязательно ограничена, учитывая большое количество исследований, связанных с мыслью Григория Римини.

Bermon, P. (2002): «La Lectura sur les deux premiers livres des Senceces de Grégoire de Rimini OESA (1300–1358)», в GR Evans (ed.), «Средневековые комментарии к предложениям Питера Ломбарда», вып. 1, Лейден: Брилл, 267–85.
––– (2007): L'assentiment et son objet chez Грегуар де Римини, Париж: Врин.
Brinzei, M., и C. Schabel (2015): «Прошлое, настоящее и будущее теологии позднего средневековья: Комментарий к приговорам Николая Динкельсбюля, Вена, ок. 1400.» в PW Rosemann, под ред. Средневековые комментарии к приговорам Петра Ломбарда, вып. III, Лейден: Брилл, 174–266.
Браун С. Ф. (1998a): «Григорий Римини (ок. 1300–1358)», «Энциклопедия философии Routledge», X: 170a-72b.
––– (1998b): «Уолтер Берли, Питер Ауреоли и Григорий Римини», в J. Marenbon, ed., Medieval Philosophy (= Routledge History of Philosophy III), London: Routledge, 368–85.
Ciammetti, D. (2011): Необходимость в Грегорио да Римини, Пиза: Edizioni ETS.
Конти, А., Р. Ламбертини и А. Табаррони (2002): «Грегорио да Римини», в Dizionario Biografico degli italiani, 59: 277–8.
Courtenay, WJ (1972–73): «Иоанн Мирекорт и Григорий Римини о том, может ли Бог исправить прошлое», «Recherches de Théologie ancienne et medeévale 39 (1972): 224–53 и 40 (1973): 147–74».,
––– (1978): Адам Водехам: Введение в его жизнь и писания (= Исследования по средневековью и мысли о реформации 21), Лейден: Брилл.
Кросс, Р. (1998): «Бесконечность, преемственность и композиция: вклад Григория Римини», Средневековая философия и теология, 7: 89–110.
Даль Пра, М. (1956): «Теория значимых значений», описываемая как григорио да Римини, «Rivista critica di storia della filosofia», 11: 287–311.
Delucca, O. (2003), «Грегорио да Римини: Cenni biografici e documentari», в Gregorio da Rimini filosofo (Atti del Convengo - Римини, 25 ноября 2000 г.) (Римини 2003), 45–65.
Eckermann, W. (1978): Wort und Wirklichkeit: Das Sprachverständnis in der Theologie Gregors von Rimini und Sein Weiterwirken in der Augustinerschule (= Cassiciacum 33), Würzburg: Augustinus.
Elie, H. (1937): Le complexe значительно, Paris: Vrin.
Фиорентино, Ф. (2004): Грегорио да Римини. Contingenza, futuro e scienza nel pensiero tardo-medievale, Рим: Антонианум.
Фридман Р. Л. (2013): Интеллектуальные традиции в Средневековом университете. Использование философской психологии в тринитарной теологии среди францисканцев и доминиканцев, 1250–1350, 2 тт. (= Studien und Texte zur Geistesgeschichte des Mittelalters 108), Лейден: Брилл.
Гал, Г. (1977): «Вопрос Адама Водэма о комплексе, значимом как непосредственном объекте научного познания», Franciscan Studies, 37: 66–102.
García Lescún, E. (1970): Теория тринитариев в Грегорио-де-Римини: вклад в развитие истории, Бургос: Ediciones Aldecos.
Halverson, J. (1998): Питер Ореол о Предопределении: вызов позднесредневековой мысли (= Исследования по истории христианской мысли 83), Лейден: Брилл.
Hoenen, MJFM (1993): Марсилий Ингенский: Божественное знание в позднесредневековой мысли (= Исследования по истории христианской мысли 50), Лейден: Брилл.
Kirshner, J. (2015): «Авторитет, разум и совесть в Григории» Римини Questio prestitorum communis Venetiarum, в P. Schulte и P. Hesse, eds., Reichtum im späten Mittelalter. Политическая теория - Ethische Norm - Soziale Akzeptanz, Штутгарт: Франц Штайнер, 115–43.
Ламбертини, Р. (2003 г.): «Экономика и самосовершенствование:« quaestio »от Грегорио да Римини с дебитами и узурами», Грегорио да Римини. Filosofo (Atti del Convengo - Римини, 25 ноября 2000 г.), Римини 2003, 97–126.
––– (2009): Il dibattito medievale sul consolidamento del debito pubblico dei comuni. L'intervento del teologo «Грегорио да Римини» († 1358), Милан: Ассоциация за обучение в Банке и на Борсе.
Лефф Дж. (1961): Григорий Римини: Традиции и инновации в мышлении четырнадцатого века, Нью-Йорк: Манчестер.
Майер, A (1949): Die Vorläufer Galileis im 14. Jahrhundert, Rome: Edizioni di storia e letteratura.
McGrath, AE (1987): интеллектуальные истоки Реформации, Оксфорд: Blackwell.
Оберман, HA, изд. (1981): Грегор фон Римини: Werk und Wirkung bis zur Reformation, Берлин: Де Грюйтер.
Сантос-Ноя, М. (1990): Die Sünden und Gnadenlehre des Gregors von Rimini, Франкфурт: P. Lang.
Schabel, C. (2000): Богословие в Париже 1316–1345: Питер Ауриол и проблема божественного предвидения и будущих контингентов (= Исследования Ашгейта в средневековой философии 1), Олдершот: Ашгейт.
––– (2002): «Парижские комментарии от Петра Ауриола к Григорию Римини и проблема предопределения», в GR Эванс, под ред. Средневековые комментарии к предложениям Питера Ломбарда, том. Я, Лейден: Брилл, 221–65.
––– (2015): «Гиу Террена о предопределении в своем комментарии к Decretum Грациана», в книге А. Фидора (ред.), Гвидо Террени, О. Карм. († 1342): Исследования и тексты (= Textes et études du Moyen Age, 78), Барселона / Мадрид: FIDEM, 83–105 и 325–388.
Schüler, M. (1934): Prädestination, Sünde und Freiheit bei Gregor von Rimini, Штутгарт: Кольхаммер.
Смит, К. (1999): «Влияние Оккама на Григория Природы в Римини», в V. Syros, A. Kouris и H. Kalokairinou, eds., Dialexeis: Akademaiko etos 1996–7, Никосия: Homilos Philosophias Panepistemiou Kyprou 107–42.
Tachau, KH, (1988): Видение и уверенность в эпоху Оккама: оптика, эпистемология и основы семантики, 1250–1345 (= Studien und Texte zur Geistesgeschichte des Mittelalters 22), Лейден: Брилл.
Трапп Д. (1956): «Августинское богословие XIV века: заметки о изданиях, маргиналии, мнениях и книгах», Августиниана, 6: 146–241.
Vignaux, P. (1934): Оправдание и предопределение в XIV веке: Duns Scot, Pierre d'Aureole, Guillaume d'Occam, Grégoire de Rimini, Paris: Leroux.
Würsdörfer, J. (1917): Erkennen und Wissen bei Gregor von Rimini, Münster i. В.: Ашендорф.

Академические инструменты

значок сеп человек	Как процитировать эту запись.
значок сеп человек	Предварительный просмотр PDF-версию этой записи в обществе друзей SEP.
значок Inpho	Посмотрите эту тему в Проекте интернет-философии онтологии (InPhO).
Фил документы	Расширенная библиография для этой записи в PhilPapers со ссылками на ее базу данных.